Большая статья любовных заговоров. Заговоры относятся к древнейшим образцам народного творчества. В них выражается желание вызвать или устранить какое-нибудь явление. В происхождении многих из них видно чужеземное влияние. Почти каждый заговор состоит из пяти частей.

В первой части заговора перечисляются действия, совершаемые заговаривающим лицом. Во второй — обозначаются желания, указывающие на цель заговора. Третья часть представляет собой символический образ желаемого действия. Четвертая — мифологическая, в нее вводятся одухотворенные силы природы или фантастические существа, влияющие на жизнь человека. Пятая часть — заключительная, «замыкание» («замыкаю свои словеса замками, бросаю ключи под бел-горюч камень Алатырь»). Замыкание можно рассматривать как самостоятельный заговор, произносимый для усиления действия, совершаемого заговаривающим лицом. Замыкание является особенностью русского заговора. В остальном русские заговоры очень походят на восточные. Более всего заговоры были распространены в Малороссии.

«Замыкательными» словами служат и такие выражения, как: «Будьте мои слова крепки и легки до веку, нет моим словам переговора и недоговора, будь ты мой приговор крепче камня и железа». А начинаются заговоры обычно словами: «Встану я, раб Божий, благословясь, умоюсь водою-росою, утруся платком тканым, поеду, перекрестясь, из избы к двери, из ворот в ворота на восток» и т. д.
Заговоры и заклятия совершают знахари и знахарки. В заговорах эти люди обращаются к силам природы: солнцу, луне, звездам, заре, ветрам, грому, огню, молнии, дождю, граду, снегу, буре и к другим природным явлениям.
Заговор знахари обычно начинают произносить громким голосом и с какими-либо жестами или с серьезным выражением лица. Если заговор произносится над больным или над какой-либо болезнью, то его произносят шепотом, а потом дуют и плюют или машут рукой.
Заговоры имеют силу и значение, когда их произносят люди, сильные духом и волей, иначе заговор не будет иметь силы, и влияния на заговариваемого.
По преданиям древних ведунов и заговорщиков, из заговора ни одно слово не должно быть выкинуто или прибавлено к нему; каждое слово имеет свое значение, и если заговорщик его почему-либо пропустит или скажет лишнее слово, то заговор не подействует. Заговор передается заговорщиком лицу моложе себя, но как только он передаст заговор третьему лицу, заговор потеряет для него свою силу. Таким образом, каждый заговорщик может передать заговор, чтобы не потерять силу, только двоим.
У заговорщика должно быть крепкое здоровье, нравственная жизнь, воздержание от вина и других излишеств.
Многие заговоры произносятся утром, на заре, или перед восходом солнца и обязательно натощак, иногда перед заходом солнца, и чаще всего в легкие дни. В понедельник заговоров произносить не следует, потому что они в этот день не имеют силы. Лучше всего произносить заговор в первые дни по новолунии. Заговоры бывают «личные» и «заочные», то есть можно заговаривать кого-либо лично или в его отсутствие; заговоры произносятся перед водой, хлебом, над прутьями, ветками, на пороге, на дороге, на перекрестке, в бане, в избе, в конюшне, на сеновале, в поле, на огороде, на мельнице, на посиделках, на свадьбе, на вечеринках, на ветре, на дожде, на снегу, на льду, на песке, на болоте, в лесу, на колосьях ржи, на ячмене, на арбузах, яблоках и других плодах.
Все заговоры собраны по старинным свиткам, то есть рукописным книгам, а многие переданы по секрету очень старыми людьми, которым нельзя не доверять в том, что заговоры, произнесенные ими, вполне достигали в былое время своей цели.

Заговоры молодца на любовь красной девицы

Встану я, раб Божий (имя), благословись, пойду, перекрестясь, на все четыре стороны поклонясь, выйду из избы дверями, из двора — воротами, погляжу на чистое поле, посмотрю зорко на восточную сторону. На восточт ной стороне стоят три разные печи: печь медная, печь железная, печь глиняная. Все эти печи разжигались и раскалялись от земли до неба, так бы го« рячо разжигало у рабы Божьей (имя) ко мне, рабу Божьему (имя), сердце и кровь горячу; чтобы не могло ей было ни жить, ни есть, ни пить, ни стоять, ни лежать, а все бы меня, раба Божьего, на уме держать. Что недоговорено и переговорено, прострелите мои словеса, пуще вострого меча и вострей звериного когтя!

***

Встану рано, не благословясь, пойду быстро, не перекрестясь, помчусь в чистое поле, аки вихрь. В чистом поле стоит ракитов куст, а в том кусту сидит толстущая баба, сатанина угодница, людская греховодница. Поклонюсь я той толстущей бабе, отступлюсь от Отца, от матери, от роду, от племени; Поди ты, толстущая баба, разожги горячей огня у красной девицы (имя) сердце по мне, рабе, добре молодце (имя).
На море на окияне, на острове на Буяне, лежит тоска, бьется тоска, убивается тоска, с берега в воду, из воды в полымя, из полымя выбегал сатанина и громко кричал: «Павушка Романея, беги поскорее, дуй рабе (имя) в губы, в уши, в глаза, в белое тело, в алую кровь, в сердце ретивое, в пе-чёнь и в легкое, чтобы она, раба (имя), тосковала и горевала всякую минуту, и днем и ночью, ела бы — не заела, пила бы — не запила, спала бы — не заспала, а все бы тосковала обо мне, добре молодце (имя); чтобы я был ей люб лучше всякого Другого молодца, ближе родного отца, слаще родной матери, лучше роду-племени». Замыкаю свой заговор семьюдесятью семью крепкими замками, семьюдесятью семью гремучими цепями, бросаю ключи в окиян-море, под бел-горюч камень Алатырь. Кто мудренее меня взыщется, кто перетаскает песок со всего моря, тот отгонит тоску».

***

На море на окияне, на острове на Буяне, лежит доска, на той доске лежит тоска. Бьется тоска, убивается тоска, с доски в воду, из воды в полымя, из полымя выбегал сатанина, кричал: «Павушка Романея, беги поскорее, дуй рабе (имя) в губы и в зубы, в ее кости и пакости, в е’е тело белое, в ее сердце ретивое, в ее печень черную, чтобы раба (имя) тосковала всякий чае, всякую минуту, по полудням, по полуночам, ела бы — не заела, пила бы -— не запила, спала бы — не заспала, а все бы тосковала, чтоб я ей был лучше чужого молодца, лучше родного отца, лучше родной матери, лучше роду-племени». Замыкаю свой заговор семьюдесятью семью замками, семьюдесятью семью цепями, бросаю ключи в окиян-море, под бел-горюч камень Алатырь. Кто мудренее меня взыщется, кто перетаскает из моря весь песок, тот отгонит тоску.

***

Исполнена есть земля дивности. Как на море на окияне, на острове на Буяне, есть бел-горюч камень Алатырь, на том камне устроена огнепалимая баня, в той бане лежит разжигаемая Доска, ‘на той доске тридцать три тоски. Мечутся тоски, кидаются тоски, и бросаются тоски из стены в стену, из угла в угол, от пола до потолка, оттуда чрез все пути и дороги и перепутья, воздухом и ветром. Мечитесь, тоски, киньтесь, тоски, и бросьтесь, тоски, в буйную ее голову, в тыл, в лик, в ясные очи, в сахарные уста, в ретивое сердце, в ее ум и разум, в волю и хотение, во все ее тело белое и во всю кровь горячую, и во все ее кости, и во все составы: в семьдесят составов, полусоставов и подсоставов. И во все ее жилы: в семьдесят жил, полужил и поджилков, чтобы она тосковала, горевала, плакала бы и рыдала по всяк День, по всяк час, по всякое время, нигде б пробыть не могла, как рыба без воды. Кидалась бы, бросалась бы из окошка в окошко, из дверей в двери, из ворот в ворота, на все пути и дороги и перепутья с трепетом, тужением, с плачем и рыданием, зело спешно шла бы и бежала, и пробыть без него ни единыя минуты не могла. Думала б об нем — не задумала, спала б — не заспала, ела бы — не заела, пила б — не запила, и не боялась бы ничего; чтоб он ей казался милее свету белого, милее солнца пресветлого, милее луны прекрасныя, милее всех и даже милее сну своего, по всякое время: на моло-ду; под полн, на перекрое и на исходе месяца. Сие слово есть утверждение и укрепление, им же утверждается, и укрепляется, и замыкается. А если какой человек, кроме меня, покусится отмыкать страх сей, то будет он яко червь в свище ореховом. И ничем, ни аером, ни воздухом, ни бурею, ни водою, дело сие не отмыкается.

***

Встану я на заре на утренней, пойду я на зеленый луг, брошу по ветру слова мудрые, пусть той девице (имя), что люблю я жарче пламени, обожгут они ее сердце доброе, пусть уста ее, уста сахарны, лишь к моим устам прикасаются, от других же уст удаляются, глаза жгучие пусть глядят всегда на меня, дружка (имя), добра молодца, день и ночь они, улыбаючись. О, пронзите же красной девице (имя) сердце доброе мои реченьки, как стрела огня молниеносного, растопите ее мысли-думушки, чтобы все они были заняты только б мной одним, добрым молодцем (имя). Я же буду ей верен до смерти, верен до смерти, до могилушки. Так же пусть и она (имя) будет мне верна. Я слова свои скреплю золотом, скреплю золотом, залью оловом, скую молотом, как кузнец-ловкач в кузне огненной, в кузне огненной, в сердце трепетном. Так неси же ветер словеса мои в ту сторонушку, где живет она, друг-зазнобушка (имя), и вернитесь вы, словеса мои, в сердце девицы (имя), что мила, люба, крепче солнышка, ярка месяца.

***

Подымусь, помчусь к быстрой реченьке, что бежит-шумит лугом бархатным. Речка быстрая, воды светлые, отнесите вы словеса мои красной де» вице (имя), что живет одна в той сторонушке и красна мила, аки солнышко1 Пусть не ест она, пусть не спит она, а лишь думает обо мне (имя) всегда, добре молодце. Гложет пусть ее сердце чуткое змея лютая, тоска смертная, обо мне (имя) дружке, добре молодце. Пусть глаза ее бирюзовые обо мне слезами умываются. Пусть другие ей, как полынь-трава, будут не любы, я же буду ей люб, как солнышко в утро майское. Пусть любовь ее будет так крепка ко мне, молодцу, что разрыв-трава не размыкает. Пусть же, пусть она, красна девица (имя), без меня, дружка, от тоски не спит, не пьет бра-женьки, не ест хлебушка, погулянушки и на ум нейдут, а подруженьки ей советуют полюбить меня, добра молодца (имя), и ласкать меня, как ласкает мать дитя малое. Ой, ты, реченька, речка быстрая, воды светлые и студеные, отнесите же красной девице (имя) мой завет и ключ от любви по мне, добре молодце (имя), и отдайте ей в руки белые ключ заветный мой, судьбой скованный в сердце-кузнице. Отоприте вы, воды светлые, тем ключом моим сердце девушки, что люба-мила мне, как Павушка.

***

Встану я, раб Божий (имя), утром рано, пойду в луга изумрудные?» умоюсь там росою целебною, студеною, утрусь мхами шелковыми, поклонюсь солнцу красному, ясной зореньке и скажу я солнцу, красному: «Как ты, солнышко, печешь-припекаешь цветы и травушки, так пусть и она (имя) припечется ко мне (имя) крепко, крепко, горячо, горячо, и будем мы как два цветка иван-да-марья жить вместе и любиться крепко, радоваться и ворко-ваться, как голубки порой вешнею. А ты, солнышко, приласкай нас, обогрей нас. чтоб никто не расхолодил и не разлучил нас во все дни, месяцы и годы живота нашего. Пусть она (имя) с этой минуты и легкого часу не спит, не ест, а все думает только обо мне, рабе, добре молодце (имя), а сердечко ее грустит и рвется ко мне, как птичка Божия на волю из неволюшки. Пусть я ей (имя) так буду с сего часу люб, как она мне и моему сердцу ретивому. Слова мои сердечны, искренни, верны и крепки».

***

За морем за Хвалынским, во медном городе, во железном тереме сидит добрый молодец, заточен во неволе, закован в семьдесят семь цепей, за семьдесят семь дверей, а двери заперты семьюдесятью семью замками, семьюдесятью крюками. Никто доброго молодца из неволи не освободит, никто доброго молодца досыта не накормит, допьяна не напоит. Приходила к нему родная матушка (имя) во слезах горючих, поила молодца сытой медовой, кормила молодца белоснеговой крупой, а, кормивши молодца, сама приговаривала: «Не скакать бы молодцу по чисту полю, не искать бы молодцу чужой добычи, не свыкаться бы молодцу со буйными ветрами, не радоваться бы молодцу на рать могучу, не пускать бы молодцу калену стрелу по поднебесью, не стрелять бы во белых лебедей, что лебедей княжих, не доставать бы молодцу меч-кладенец врага-супостата, а жить бы молодцу во терему родительском, с отцом-матерью, с родом-племенем». Уж как возго-ворит добрый молодец: «Не чисто поле.меня сгубило, не буйны ветры занесли на чужую добычу, не каленой стрелой доставал я белых лебедей, не мечом-кладенцом хотел я достать врагов-супостатов, а сгубила молодца воля молодецкая, во княжем терему над девицей красной (имя)». Заговариваю я, родная матушка (имя), полюбовного молодца (имя) на любовь красной девицы (имя). Вы, ветры буйные, распорите ее белу грудь, откройте ее ретиво сердце, навейте тоску со кручиной, чтобы она тосковала и горевала; чтобы он ей был милее своего лица, светлее ясного дня, краше роду-племени, приветливее отца с матерью; чтобы ей он казался во сне и на яву, в день и полдень, в ночь и полночь; чтобы он ей был во пригожество красное, во любовь залучную; чтобы она плакала и рыдала по нему и без него бы радости не видала, утех не находила. Кто камень Алатырь изгложет, тот мой заговор превозможет. Моему слову конец на любовь красной девицы (имя).

***

На море на окияне есть бел-горюч камень Алатырь, никем неведомый; под тем камнем сокрыта сила могуча, и силы нет конца. Выпускаю я силу могучу на красную девицу (имя), сажаю я силу могучу во все составы, полусоставы, во все кости и полукостй, во все жилы и полужилы, в ее очи ясны, в ее щеки румяны, в ее белу грудь, в ее ретиво сердце, в утробу, в ее руки и ноги. Будь ты, сила могуча, в красной девице (имя) неисходно; а жги ты, сила могуча, ее кровь горючую, ее сердце кипучее на любовь к полюбовному молодцу (имя). А была бы красная девица (имя) во всем послушна полюбовному молодцу (имя) по всю его жизнь. Ничем бы красная девица не могла отговориться, ни заговором, ни приговором, и не мог бы ни стар человек, ни млад отговорить ее своим словом. Слово мое крепко, как бел-горюч камень Алатырь. Кто из моря всю воду выпьет, кто из поля всю траву выщипит, и тому мой заговор не превозмочь, силу могучую не увлечь.

Заговоры девицы на любовь доброго молодца

Из свежего веника, сделанного из березовых веток, берут пруток,-и кладут его на порог той двери, в которую должен войти любимый человйс. Кладя пруток, н> жно произнести такие слова: «Как высох этот тоненький пруток, так пусть высохнет и милый друг (имя) по мне, рабе (имя)». Пруток^ когда человек, о котором заговаривают, прошел через порог, убирают в тайное место, потом топят баню, кладут этот прут на полок на верхнюю полку поддают больше пару и, обращаясь в сторону, где лежит пруток, говорят: «Парься, пруток, и будь мягок, как пушок, пусть и сердце (имя) будет Кб мне, рабе (имя), так же мягко, как и ты». После этого баню запирают, а через некоторое время берут пруток, относят на воду и пускают по течению. Прут пускатв по реке нужно на заре.
Этот же заговор, но только для присухи чьего-либо сердца, делается так: пруток кладут на порог, приговаривая, как сказано выше, затем, после того как прошел тот, кого заговаривают, прут кладут на жарко истопленную печь, приговаривая: «Будь сух, пруток, как птичий ноготок, пусть так же сух будет и мой дружок (имя), а когда он ко мне подобреет, тогда пусть краснеет, как яблочко наливное, и полнеет, как месяц ясный после новолуния»

***

Выйду я в чистое поле; есть в чистом поле белый кречет; попрошу я белого кречета — слетал бы он за чистое поле, на синее море, за крутые гФ-ры, за темные леса, в зыбучие болота и попросил бы он тайную силу, чтобы дала она помощь сходить ему в высокий терем и застать там сонного (имя), сел бы белый кречет на высокую белую грудь, на ретивое сердце, на теплую печень и вложил бы рабу Божьему (имя) из своих могучих уст, чтобы он (имя) не мог без меня, рабы (имя), ни пить, ни есть, ни гулять, ни пировать. Пусть я буду у него всегда на уме, а имя мое на его языке.

***

Встану я, красна девица, с зорькой красной, вдень светлый и ясный, умоюсь я росою, утрусь мягкой фатою, оденусь Мягким покрывалом, белый опахалом, выйду из ворот, сделаю к лугу поворот, нарву одуванчиков, дунУ на его пушок, и пусть он летит туда, где живет мой милый дружок (имя), пусть пушок расскажет ему, как он дорог и мил сердце моему. Пусть после этих слов тайных, он полюбит меня явно, горячо и крепко, как люблю я его, рыцаря моего, дружка смелого, румяного, белого^.. Пусть его сердце растает перед моей любовью, как перед жаром лед, а речи его будут со мной сладки, как мед. Аминь.

***

Пойду я утром рано в зеленую рощу, поймаю ясна сокола, поручу ецу слетать к неведомому духу, чтобы он заставил лететь этого духа до того места, где живет (имя), и пусть он нашепчет ему в ухо и в сердце наговорит до тех пор, пока любовь в нем ко мне (имя) ярким пламенем заговорит. Пусть он (имя) наяву и во сне думает только обо мне (имя), бредит мною ночной порою, и гложет его без меня тоска, как змея гремучая, как болезнь смертная, пусть он не знает ни дня, ни ночи, и видит мои ясные очи, и примчится ко мне из места отдаленного легче ветра полуденного, быстрее молнии огнистой, легче чайки серебристой. Пусть для него другие девицы будут страшны, как львицы, как огненные гиены, морские сирены, как совы -полосатые, как ведьмы мохнатые! А я для него, красна девица (имя), пусть кажусь жар-птицей, морской царицей, зорькой красной, звездочкой ясной весной благодатной, фиалкой ароматной, легкой пушинкой, белой снежинкой, ночкой майской, птичкой райской. Пусть он без меня ночь и день бродит как тень, скучает, убивается, как ковыль по чисту полю шатается. Пусть ему без меня (имя) нет радости ни средь темной ночи, ни средь бела дня. Д ,со мной ему пусть будет радостно, тепло, в душе — отрада, на сердце — светло, в уме — веселье, а на языке — пенье. Аминь.

***

Заря-заряница, а я, красная девица, пойду за кленовые ворэта, в заповедные места, найду камень белее снега, крепче стали, тяжелее олова, возьму этот камень, брошу на дно морское с теми словами: «Пусть камень белый на дне моря лежит, а милого сердце ко мне (имя) пламенной любовью кипит». Встану я против месяца ясного и буду просить солнце красное: «Солнце, солнце, растопи сердце друга (имя), пусть оно будет мягче воска ярого, добрее матушки родимой, жальче батюшки родного. Пусть сердце милого дружка (имя) будет принадлежать весь век денно и ночно, летом и весной, только мне одной (имя). А для других это сердце пусть будет холодно, как лед, крепко, как железо, и черство, как сталь. Ключи от.еердца (имя) пусть вечно хранятся только у меня одной (имя)»

***

Ветры буйные, птицы быстрые, летите скорее к месту тайному, к сердцу милого (имя), дайте знать ему, как страдаю я (имя) дни-и ноченьки, по дружке своем милом (имя). Пусть я горькая, бесталанная буду счастлива с милым (имя) во все месяцы, в годы долгие, во дни майские, ночи зимние» в непогодушку и в дни красные. Я одна, одна люблю милого (имя) крепче батюшки, жарче матушки, лучше братьев всех и сестер родных. Птицы быстрые, ветры буйные, расскажите вы о том милому (имя), что страдаю я как от болести от любви моей к добру молодцу (имя). Пусть же .будет он до могилы мой. Так и ведайте ему, молодцу (имя).

***

Встану я, раба (имя), благословясь, пойду, перекрестясь, из избы в двери, из двора в ворота, выйду в чистое поле, в подводосточную сторону в подводосточной стороне стоит изба, среди избы лежит доска, под доской тоска. Плачет тоска, рыдает тоска, белого света дожидается! Белый свет красна солнышка дожидается, радуется и веселится! Так меня, рабу (имя), дожидался, радовался и веселился, не мог бы без меня ни жить, ни быть, ни пить, ни есть; ни на утренней зоре, ни на вечерней; как рыба без воды, как младенец без матери, без материна молока, без материна чрева не может жить, так бы раб (имя) без рабы (имя) не мог бы жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни на утренней зоре, ни на вечерней, ни в обыден, ни в полдень, ни при частых звездах, ни при буйных ветрах, ни в день при солнце, ни в ночь при месяце. Впивайся, тоска, въедайся, тоска, в грудь, в сердце, во весь живот рабу (имя), разрастись и разродись по всем жилам, по всем костям ноетой и сухотой по рабе (имя).

Заговоры на разлад между девицей и молодцем

Как мать быстра Волга бежит, как пески со песками споласкиваются, как кусты с кустами свиваются, травы с травами срастаются, так бы и раба] (имя) не виделась с рабом (имя), никогда не говорила и пылким сердцем его, некрасивого, не любила. Пусть как в темнице или в клевище, не жить им как брат с сестрицей, а быть как тигр со львицей, лягушка со змеей, ящерица с тарантулом, так и ей (имя) казался бы он (имя) страшнее зверя лесного, шершавого домового, полосатого лесового, хуже дедушки водяного, а она бы ему казалась хуже бабы-яги, страшнее киевской ведьмы. Пусть между ними будут ссоры, раздоры и брани, а каждая встреча будет как кошки с \ собакой. И во все дни так, и днем, и ночью, и в полдень, и вечером, и утром. Словом, отныне и довеку. Аминь.

***

Как мать быстра река Волга течет, как пески со песками споласкиваются, как кусты со кустами свиваются, так бы раб (имя) не водился с рабой (имя) ни в плоть, ни в любовь, ни в юность, ни в ярость; как в темной темнице и в клевнице есть нежить простоволоса, и долговолоса, и глаза выпучивши, так бы раба (имя) казалась рабу (имя) простоволосой, и долговолосой, и глаза выпучивши; как у кошки с собакой, у собаки с росомахой, так бы у раба (имя) с рабой (имя) не было согласья ни днем, ни ночью, ни утром, ни в полдень, ни в пабедок. Слово мое крепко!

Заговоры на охлаждение между мужем и женой

Встану я, не благословясь, пойду, не перекрестясь, ни дверьми, ни воротами, а подвальным окном, подвальной отдушиной, положу шапку под пятку, не на сыру землю, а в черный чобот, а в том чоботе побегу я в темный дремучий лес, на большое глубокое озерище, где устроено водяное гнездище, по тому озерищу плывет челнище, а в челнище сидит черт с чер-тищей. Швырну я шапку из-под пят в того чертища. И спрошу его: «Что ты, чертище, сидишь в челнище, с противной чертищей? Сидишь ты, чертище, задом к своей чертище, а она хлопает глазищем, что днем совища, беги ты, чертище, в людское жилище, посели ты, чертище, свою чертищу в такой-то избище и дай ей в руки помелище, пусть она этим помелищем машет, между такой-то и таким-то (имена) раздор поселяет, вражду нагоняет и обеим неприязнь навевает. Пусть в этом доме не будет ни ладу, ни складу, а вечная ругань и брань, и во все дни года, зимой и летом, весной и осенью, утром и вечером, во всей хате, на печи и на полати, на полу и на потолке, на полке и в уголке, идет возня, стукотня и грызня. А у хозяина с хозяйкой ссоры и споры во все дни живота среди мясоеда и поста. Пусть они так живут, как кошка с собакой, как ведьма с чертом. Пусть мои слова будут кинжалом, змеиным жалом, так и жена такому-то (имя), а нет и того хуже, змеей подколодной»
Эти словеса ни колдуну не отколдовать, ни ветру не отогнать, как мою шапку из омута-озерища никому не достать. Говорю это не языком, а змеиным жалом, брызжу слюной жабы, заливаю слезой крокодила и кровью двенадцатиглавого дракона.

***

Встану я, не благословясь, пойду, не перекрестясь, не дверьми, не воротами, а дымным окном да подвальным бревном, положу шапку под пяту, -под пяту, не на сыру землю, не на сыру землю, да в черный чобот; а в том чоботе побегу я в темный лес, на больше озерищо, в том озерище плывет челнище, в том челнище сидит черт с чертищей; швырну я с-под пяты шапку в чертища. «Что ты, чертище, сидишь в челнище, с своей чертищей? Сидишь ты, чертище, прочь лицом от своей чертищи; поди ты, чертище, к людям в пепелище, посели, чертище, свою чертищу такому-то в избище, а в той избище, не как ты, чертище, со своей чертищей, живут людища мирно, любовно, друг друга любят, чужих ненавидят. Ты, чертище, вели чертище, чтоб она, чертйща, распустила волосика; как жила она с тобой в челнище, так жил бы такой-то со своей женой в избище. Чтоб он ее ненавидел. Не походя, не поступя, разлилась бы его ненависть по всему сердцу, а у ней по телу — неугожество, не могла бы ему ни в чем угодить и опротивела бы ему своей красотой, омерзела бы ему всем телом. Как легко мне будет отступить от тебя, как легко достать шапку из озерища, так тебе, чертищу, хранить шапку в озерище, от рыбы, от рыбака, от злого колдуна. Чтобы не могли ее ни рыбы снесть, ни рыбак достать, ни злой колдун отколдовать, на мир и на лад. И вместо рукописи кровной отдаю тебе я слюну».

***

Встану я в ночь под Ивана Купалу, возьму в руки два трепала, кочергу схвачу и на Лысую гору полечу. Оттуда длинным помелом сгоню всех ведьм в такой дом (имя), пусть бабищи наполняют все его жилище и посе-.лят между мужем и женой (имя) страшное злище, такое, какого нет и на адском днище. Пусть в этом доме муж и жена будут жить как с сатанихой сатана, ни любви, ни радости, а только одно зло да гадости, брань вечная, ссора бесконечная и угроза бессердечная. Возьму я кочетыг, сковыряю шляпу, надену на левую ногу, на голову обряжу лапоть, вместо бороды — мочалу, вместо усов — метлу, и сяду я у них где-нибудь в углу и буду им каждый вечер казаться, и будут они меня пугаться, да из-за этого между собою ругаться, а я буду хохотать и улыбаться, а когда они лягут по разным местам спать, я примусь по избе от радости плясать. Иду, поднимаюсь, на Лысую гору собираюсь, готовься дом, где скоро будет все вверх дном, от мала до велика, в закромах вместо зерна будет пыль одна да повилика. Пусть мои речи будут как картечи, как гром в ночи, как огонь в печи: едки, метки и сбыточны.

Заговор на разлучение

Волк идет горой, домовой водой, они вместе не сойдутся, думы их разойдутся, добро они не творят, ласковых речей между собой не говорят, так бы и рабы (имена) между собой жили, вместо дружбы друг к другу зло питали, ссорились, друг друга хулили, попрекали, она бы на него как змея шипела, как лед бы к нему охладела, а он бы на нее шутом глядел, бегал бы от Дел, занимался бы тем-сем, а больше ничем. Пусть эти слова камнем в их сердца упадут и желанный плод дадут. Эти слова взял я со дна омута, где водяные живут и злые сети ткут, раздором подшивают, оторачивают ненавистью человеческой. И пусть они будут такими, какими ;есть, ни хуже? ни лучше,

Красоту навести (для девицы)

Зная этот заговор, вы будете казаться окружающим милой и привлекательной. Будете обладать притягательной силой и для малого, и дл? старого, и вам будет рад всякий. Читают в постели, как проснутся, ‘под: старый Новый год.
Со постели мягкой к чистому озерку, с родительского благословения почерпну я водушки в небесном колодце. Та водушка дороже перстней зо лотых, милей палат каменных, кубков серебряных. А вода та — красота. Я умою в ней бело лицо и буду казаться молодым молодцам, старым старк кам, пожилым мужикам, дряхлым старушкам, молодым девицам, пожилым Вдовицам краше солнца красного, месяца ясного, луча утреннего. Казалась бы моя красота всем и всякому во всякий раз, во всякую минуту и всякий день, пала бы она им на сердце и на глаза. Аминь.

Красоту навести (для молодца)

То же самое, что в заговоре для девицы. Читать, сидя в постели, под старый Новый год.
Я, раб (имя), матерью рожденный, церковью покрещенный, красотой обделенный, призываю в помощь чары, чтобы все меня хвалили, чтобы’все меня любили, Господи, благослови. Пойду по пути, по дороге, и там, по пути, по дороге, стоит лавка, и в этой лавке торгуют купцы всякими товарами: ситцами, кумачами, шелками, бархатами, мне это, рабу (имя), прилюбилося, приглянулося, присмотрелося. Закрылся я ясным месяцем, лицо мое — красное солнышко, обсыпался звездами небесными. И столь бы я был красный, прекрасный, милый и любимый, и был бы я приглядным и старым старушкам, и старым старикам, и молодым мужикам, и молодцам и красным девицам. И я бы пригляделся, прилюбился каждый день, каждый час, каждую минуту, каждую секунду, Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Заговоры красной девицы от тоски

От востока до запада, от севера до юга, от реки до моря, от моря до океана, от пути до перепутья пролегала путь-дорога, всем дорога большая, старшая. По той дороженьке шли дщери Иродовы, несли в руках прутья ивовы и другие сучочки, на которых не росли почки, не расцветали цветочки. Шли те девы кости сушить, тело знобить, недугами людей мучить. Шли они ни далеко, ни близко, С юга и севера, с востока и запада, от Белого моря, от Черного моря, на город Иртыш; среди этого града стоит терем боярский, живет в этом тереме красная девица в скуке и тоске по незнаемой беде. Вы, дщери лукавые, не ходите по пути к тому терему тело знобить, кости сушить, красну девицу изводить, идите вы, дщери Ирода, во чисто поле, где ковыль растет, ветер песни поет, сядьте вы там на травушку, на муравушку, где сидит тоска, аки тень суха, и велите тоске, чтоб она, тоска, сестру родную от девицы прочь всю повыгнала, чтоб рабе (имя) было весело, точно в майский день птицам в рощице, чтоб цвела она, как цветы весной в утро майское, а не послушает она, так вы прутьями ее взвошейте, да воскрикнула и ушла бы прочь, прочь от девицы. Этот заговор крепко-накрепко заповедую другу-недругу, чтоб его никто одолеть не мог. Он силен-могуч, как подземный ключ. А и сбыточен верней смерти.

***

От востока до запада, от севера до юга, от реки до моря, от пути до перепутья, пролегала путь-дороженька, всем дорогам старшая и большая; по той дорожке шли дщери Иродовы, несли во руках пруты ивовы, а шли они во мир кости сушить, тело знобить, недугами мучить. От востока до запада, от севера до юга, от реки до моря, на путях и перепутьях, вырастала травушка со муравушкой; на той травушке со муравушкой сидели тоска со кручиной, а сидели они да подумывали: как бы людей крушить, сердца щемить, света не возлюбить? От востока до запада, от севера до юга, от реки до моря, среди белокаменной Москвы стоит терем боярский; в том тереме боярском сидит во тоске красная девица по незнаемой беде. Вы, дщери Иродовы, не ходите по пути и дороженьке на мир кости знобить, тело сушить, людей мучить, а идите вы на травушку со муравушкой, да на ту травушку, где сидит тоска со кручиной, и велите вы тоске со кручиной, чтобы они изгнали из ретива сердца красной девицы, у рабы (имя), наносную тоску, а не покорится вам тоска со кручиной, ино вы учините бить во пруты ивовы. Заговариваю сим моим заговором крепко-накрепко. А кто мой заговор возодолеет, и ему провалиться сквозь тартарары.

Заговор от печали

Нужно произносить утром, рано на заре, перед восходом солнца 0 ясную погоду.
Уйди печаль, пропади печаль, сгинь печаль в преисподнюю, в омут озера к водяным на дно, в бездну страшную, к адским жителям, мне не хочется жить с тобой, печаль, я хочу побыть только с радостью, да с веселием, не с тобой, печаль, с лютым зелием.

Заговор красной девицы от недугов полюбовного молодца

Ложилась спать я, раба (имя), в темную вечернюю зорю, темным-темно; вставала я, (имя), в красную утреннюю зорю, светлым-светло; умывалась свежею водою; утиралась белым платком. Пошла я из дверей во двери, из ворот в ворота, и шла путем-дорогою, сухим-сухопутьем, к окиян-морю, на свят остров; от окиян-моря узрела и усмотрела, глядючи на восток красного солнышка, во чисто поле, а в чистом поле узрела и усмотрела: стоит семибашенный дом, а в том семибашенном доме сидит красная девица, а сидит она на золотом стуле, сидит, уговаривает недуги, на коленях держит серебряное блюдечко, а на блюдечке лежат булатные ножички. Взошла я, раба (имя), в семибашенный дом, смирным-смирнехонько, головой поклонилась, сердцем покорилась и заговорила.
«К тебе я пришла, красная девица, с покорищем об рабе (имя); возьми ты, красная девица, с серебряного блюдечка булатные ножички в правую Руку, обрежь ты у раба (имя) белую мякоть, ощипи кругом его и обери: скорби, недуги, уроки, призороки, затяни кровавые раны чистою и вечною своею пеленою. Защити его от всякого человека: от бабы-ведуньи, от девки простоволосой, от мужика-одноженца, от двоеженца и от троеженца, от черноволосого, рыжеволосого. Возьми ты, красная девица, в правую руку двенадцать ключей и замкни двенадцать замков, и опусти эти замки в оки-ян-море, под Алатырь-камень. А в воду белая рыбица ходит, и она б те ключи подхватила и проглотила; а рыбаку белой рыбицы не поймывать, а ключей из рыбицы не вынимывать, а замков не отпирывать. Не дужился бы недуг у раба (имя), по сей день, по сей час. Как вечерняя и утренняя заря станет потухать, так бы у моего друга милого всем бы недугам потухать, и чтобы недуг не дужился, по сей час, по мое крепкое слово, по его век.
Заговариваю я, раба (имя), своего полюбовного молодца (имя) от мужика-колдуна, от ворона-каркуна, от бабы-колдуньи, от старца и старицы, от посхимника и посхимницы. Отсылаю я от своего друга милого всех по лесу ходить, игольник брать, по его век, и, пока он жив, никто бы его не обзорочил и не обпризорил».

***

Иду я, девица (имя), из ворот в чисто поле, в окиян-море, становлюсь я, девица (имя), на бел-горюч камень Алатырь, опоясываюсь белой пеленой, заговариваю своего полюбовного молодца (имя), от злых недугов с прине-дугами, полунедугами. Вы, злые недуги, не недужьте раба (имя). Отсылаю я вас в окиян-море, в бездны преисподния, в котлы кипучие, в жар палючий, в серу горючую, по сей день, но сей час, по мое крепкое слово. А был бы мой полюбовный молодец бел и хорош; а милее бы его не было во всем свете; а приветнее бы его не было и во тереме княжем; а залучнее бы его не было во всей околице; а любил бы он меня от роду довеку, по всю мою жизнь. Слово мое крепко.

Заговор красной девицы о сбережении в дороге полюбовного молодца

Ложилась спать я, раба (имя), в темную вечернюю зорю, поздным-поздно; вставала я в красную утреннюю зорю, раным-рано; умывалась ключевою водою из загорного студенца; утиралась белым платом, родительским. Пошла я из дверей в двери, из ворот в ворота и вывела в чистое поле. В чистом поле охорошилась, на все четыре стороны поклонилась, на горюч камень Алатырь становилась, крепким словом заговорилась, чистыми звездами обтыкалась, темным облаком покрывалась.
Заговариваю я, раба (имя), своего полюбовного молодца (имя) о сбе-реженьи в дороге: крепко-накрепко, на век, на всю жизнь.
Кто из лугу всю траву выщипит и выест, из моря всю воду выпьет и не взалкает, и тот бы мое слово не превозмог, мой заговор не расторг. Кто из злых людей его обзорочит и обпризорочит, и околдует, и испортит, у них бы тогда из лба глаза выворотило в затылок; а моему полюбовному молодцу (имя) — путь и дороженька, доброе здоровье на разлуке моей.

Заговоры от тоски родимой матушки в разлуке с милым дитяткою

Разрыдалась я родная, раба (имя), в высоком тереме родительском, с красной утренней зори во чисто поле глядючи на закат ненаглядного дитятки, ай своего ясного солнышка (имя). Досидела я до поздней вечерней зори, до сырой росы, в тоске, в беде. Не взмилилось мне крушить себя, а придумалось заговорить тоску лютую, гробовую. Пошла я во чисто поле, взяла чашу брачную, вынула свечу обручальную, достала плат венчальный, почерпнула воду из загорного студенца. Стала я среди леса дремучего, очерти-лась чертою призорочною и возговорила зычным голосом.
«Заговариваю я своего ненаглядного дитятку (имя), над чашею брачною, над свежею водою, над платом венчальным, над свечою обручальною. Умываю я своего дитятку во чистое личико, утираю платом венчальным его уста сахарные, очи ясные, чело думное, ланиты красные, освещаю свечою обручальною его становым кафтан, его шапку соболиную, его подпоясь узорчатую, его коты шитые, его кудри русые, его лицо молодецкое, его поступь борзую. Будь ты, мое дитятко ненаглядное, светлее солнышка ясного, милее вешнего дня, светлее ключевой воды, белее ярого воска, крепче камня горючего Алатыря. Отвожу я от тебя: черта страшного, отгоняю вихоря бурного, отдаляю от лешего одноглазого, от чужого домового, от злого водяного, от ведьмы киевской, от злой сестры ее муромской, от моргуньи-русалки, от треклятой бабы-яги, от летучего змея огненного, отмахиваю от ворона вещего, от вороны-каркуньи, заслоняю от кащея-ядуна, от хитрого чернокнижника, от заговорного кудесника, от ярого волхва, от слепого знахаря, от старухи-ведуньи. А будь ты, мое дитятко, моим словом крепким — в нощи и в полунощи, в часу и в получасье, в пути и дороженьке, во сне и наяву — укрыт от силы вражия, от нечистых духов, сбережен от смерти на-прасныя, от горя, от беды, сохранен на воду от потопления, укрыт в огне от сгорения. А придет час твой смертный, и ты вспомяни, мое дитятко, про нашу любовь ласковую, про наш хлеб-соль роскошный, обернись на родину славную, ударь ей челом седмерижды семь, распростись с родными и кровными, припади к сырой земле и засни сном сладким, непробудным.
А будь мое слово: сильнее воды, выше горы, тяжелее золота, крепче горючего камня Алатыря, могучее богатыря. А кто вздумает моего дитятку обморочить и узорочить, и тому скрыться за горы Араратские, в бездны преисподние, в смолу кипучую, в жар палючий. А будут его чары ему не в чары, морочанье его не в морочанье, узорчанье его не в узорчанье».

***

На море на окияне, на острове на Буяне, на полой поляне, под дубом мокрецким, сидит девица красная, а сама-то тоскуется, а сама-то кручинится во тоске неведомой, во грусти недознаемой, во кручине недосказанной. Идут семь старцев с старцем, незваных, непрошеных. «Гой ты еси, девица красная, со утра до вечера кручинная! Ты что, почто сидишь на полой поляне, на острове на Буяне, на море на окияне?» И рече девица семи старцам с старцем: «Нашла беда среди околицы, залегла во ретиво сердце, щемит, болит головушка, не мил и свет ясный, постыла вся родушка». Взопиша семь старцев с старцем, грозно-грозно, учали ломать тоску, бросать тоску за околицу. Кидма кидалась тоска от востока до запада, от реки до моря, от дороги до перепутья, от села до погоста, и нигде тоску не укрыли; кинулась тоска на остров на Буян, на море на окиян, под дуб мокрецкой. Заговариваю я, Родная матушка (имя), свою ненаглядную дитятку (имя) от наносной тоски, по сей день, по сей час, по сию минуту. Слово мое никто не превозможет ни аером, ни духом.

Чтобы муж не обижал и не дрался

Булку (хлеб) носят под мышкой, чтобы пропиталась потом, и наговаривают:
Как без поту тело не живет, так и раб (имя) без рабы Божьей (имя) не живет. Как мать младенца не бьет, а холит и бережет, так и раб (имя) все чтоб жалел да берег меня, свою жену. Божью рабу (имя). Аминь.
Дают тот хлеб съесть драчливому мужу.

Чтобы снять сухоту

Читают на веник, тем веником и парятся, обтираются исподней рубахой, которую потом сжигают.
Выйду я от пару, от горячей бани, встану я на соломчатый веник, помолюсь и покорюсь четырем братьям — буйным ветрам. Ах вы, четыре братца, буйные ветры, выньте сухоту сухотущую из раба (имя), из ясных очей, ретивого сердца, из рук, из ног. Пошлите сухоту сухотущую не на ветку, не на новцу, не на лежачих, не на стоячих, не на молодых, не на пожилых, не на дряхлых. На сосновый крест, на стару могилу, на сухую траву, на всех четырех четвертях месяца. Стал бы я, раб (имя), свеж да румян, весел и долголетен, каким мать породила, каким церковь окрестила. Пусть мои слова будут острее ножа булатного, скорее стрелы летящей. Ключ и замок на мои дела, на мои слова. Аминь.

***

Если нападет на дитя сухота, берут ребенка и несут его туда, где ходят свиньи, и выкрикивают:
Жир со свиней сойдет, свинья иссохнет, от сухотки сдохнет, а моему дитяте — долгая жизнь. Аминь.
Свинья вскоре околеет, зато дитя поправится.

Напустить сухоту

Сохни с брюха, боли с хребта, напади сухота с поля, с дола, с леса су-хсго, со свиней, с людей, с сухого овина, найди пропастина к моему врагу, под его порог, чертов оброк. Аминь.

Если на вашу дочь молодцы не глядят, сваты дом обходят

Девица берет чистую сорочку, куриное яйцо в левую руку и бежит на чку купаться. Раздевается, входит в воду, ныряет трижды и говорит од-|им разом, без передышки: «Христос воскрес, а ко мне женихи». Бросает » через голову яйцо в воду, бежит на берег, не оглядываясь на яйцо. Одеваясь, говорит второй раз: «Христос воскрес, а ко мне женихи». Сорочку, которую брала с собой, завязывает на три узла и при этом произносит: «Христос воскрес, а ко мне женихи». Дома мать стирает сорочку и, развязывая узлы, говорит: «Христос воскрес, а в наш дом женихи». Сорочка сохнет три ; дня в хате, а потом ее прячут. Долго ждать женихов не придется.
Ангел с рожденья на его сохраненье
Крылами отмахните врагов, лиходеев, убивцев, огнем, мечом погуби-|те, мое дитя сохраните. Аминь.
Этот оберег только на крещеных.

Заставить разведенных мужа и жену полюбить друг друга

Если супруги уже разъехались, читают на порог мужа, а потом на порог, где живет жена. Если же супруги пока живут под одной крышей, говорится на еду, которую они должны съесть.
Как Мать Пресвятая Богородица истинного Христа упрашивала, уговаривала, так бы раб Божий (имя) свою супругу упрашивал, уговаривал, сох бы по ней день и ночь, и болел, и скорбел по ней, и плакал, и скучал бы, ждал бы, не дождался бы того часа, той минуточки, как увидит он стан ее, ее походочку, речь бы ее услышать, улыбку бы ее увидеть, за белы руки взять, к сердцу бы своему прижать, до конца бы века не отпускать. И так бы раба (имя), Божья жена, сохла бы и болела бы, скучала бы и рыдала бы, в горнице металась бы, в оконце заглядывала, к стуку бы прислушивалась, имя бы его нашептывала, ночью бы без него не засыпала, мучилась и страдала, не знала бы, как услужить ему, как за стол усадить, какой едой накормить, каким медом напоить, ссор бы не затевала, каждый час его поджидала, белой рученькой обнимала, в уста сахарные целовала В одной горнице им век вековать, век разлуки им не видать. Слово мое крепко, дело мое верно. Аминь.

От глухой тоски

Умываются до солнышка по три зари тыльной стороной руки со словами:
Матушка-река, неси мою тоску по желтому песку.
От бешеной (для лечения сошедшего сума, потерявшего разум)
Читать должен кровный человек больного на сильный ветер, в пятницу.
Мать Мария не спала, не почивала, не ткала, не вышивала, она сорок дней горевала, по рабу (имя) страдала. Бесовскую кровь вынимала из буйной его головы, из его ретивого сердца, из кожи, из жил, из-под жил, с когтей, с ногтей. Понесла она это в дом каменный. В этом доме три ангела живут, умы-разумы христьянские стерегут. Первый — Исак, второй — Яков, третий — ангел шестикрылый, дневной помощник, теплый одежник, превеликий сохранитель. Охранники-сохранники умов-разумов христьянских, раба Божьего (имя) сохраните, ума-разума ему возвратите. Во имя Отца и Сына и Святого Духа и ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Любовные заговоры

Снять с подошвы ноги толстую кожу (мозоль), высушить, растереть и давать человеку, которого хотят приворожить, в питье, при этом говорить:
Как мои ноги крепко и плотно доступают до земли, так бы раб Божий (им-я) доступал бы до меня, рабы Божьей (имя); как мое тело любимо самой (самому) себе, так бы я, раба Божья (имя), была (был) мила и любима такому.
Читать три раза.

***

Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь! В печи огонь горит, палит и пышет, и тлит дрова; так бы тлело, мрело сердце у рабы Божьей (имя) по рабе Божьем (имя) во весь день, по всяк час, всегда, ныне и присно, и во веки веков, аминь.

***

Лягу я, раб Божий (имя), помолясь, и встану, перекрестясь, и пойду я из дверей в двери, из ворот в ворота, в чистое поле, под чистые звезды, под лунь (Луну) Господень. И лежат три дороги: и не пойду ни направо, ни налево; пойду по средней дороге, и та дорога лежит через темный лес. В темном лесу стоит древо тоски; тоскует и горюет тоска, печалуется, и поселяю я ту тоску в рабу Божью (имя); взойди в ее белое тело, и в ретивое сердце, и в русые косы, в кровь горячую — в руду кипучую, чтобы она по рабе Божьем (имя) тосковала, и все бы она обо мне думала; в питье бы она не запивала, в еде бы она не заедала, во сне бы она не засыпала и всегда бы она меня, раба Божьего, на уме держала. Как солнцу и месяцу помехи нет, так бы и моему затвору помехи не было. Аминь, аминь, аминь!

***

Сжигая на угольях ладан, говорят:
Я не свечки зажигаю, а души и сердца зажигаю раба (имя) ко мне, рабе (имя), навсегда на ладан.
Как этот ладан горит и тает, так гори и тай сердце и душа раба (имя) ко мне, рабе (имя), навсегда.

***

Написать имя любимого человека самому или попросить того, кто старше вас. Носить записку ровно семь дней в чулке левой ноги и по окончании этого срока утром, не сходя с постели, сжечь и разбросать пепел.

***

Как уничтожается роса от восходящего солнца и сохнет земля, так и ты сохни, раб (а) Божий (имя), обо мне, рабе Божьей (имя), чтобы ты не имел покоя ни днем, ни ночью, ни в радости, ни в горе, ни в собрании, ни на гулянье, ни в работе, ни в труде; чтобы ты думал обо мне. Заклинаю я тебя сотворением мира, заклинаю я тебя днем, в который был распят на крест наш Господь Иисус Христос. Заклинаю я тебя днем моего рождения. Заклинаю я тебя днем, в который я окончу все радости, страдания и закрою глаза навсегда. Заклинаю я тебя всеми силами неба и земли. Заклинаю я те-‘ бя всеми силами духов злобы ада. Аминь.

***

Наговор на прянике. Топят баню жарко и входят в нее; когда вспотеют, чистой тряпкой вытирают пот и выжимают на пряник. Вытирая пот, приговаривают три раза:
На море на окияие, на острове на Буяне, стояло древо; на том древе село семьдесят, как одна, птиц; эти птицы щипали вети (ветви), эти веты бросали на землю; эти вети подбирали бесы и приносили к Сатане Сатано-вичу. «Уж ты, худ бес! — кланяюсь я тебе и поклоняюсь, — сослужи мне службу и сделай дружбу: зажги сердце (имя) по мне (имя); зажги печень и легкое, и все суставы по мне (имя), будь мое слово крепко, крепче трех булатов, во веки !» (Пряник съесть.)

***

Четыре зарницы, четыре сестрицы: первая Марья, вторая Марфа, третья Марина, четвертая Макрида; подите вы, снимайте тоску и великую печаль с гостей, с властей, со кручинных, но тюремных людей, солдат-новобранцев и С’малых младенцев, которые титьку сосали и от матерей остшш-ся; наложите ту тоску и телесную сухоту, великую печаль, на рабу Божью (имя), чтобы она, раба Божья (имя), без меня, раба Божьего (имя), не могла бы она ни жить, ни ходить, ни лежать, ни спать, все по мне, рабе Божьем (имя), тосковала. Тем словам и речам ключевые слова — аминь, аминь, аминь.

***

Аще жена бегает, и дай пити воробьево сердце, и начнет мужа любить. Аще небрегчи муж жены начнет, то помажь его салом медвежьим, никогда не будет ему на другую жену похотения.

***

Как раб Божий (имя) любит рабу Божью (имя), так чтобы и раба Божья (имя) не могла без него ни жить, ни пить, ни есть, а любила и почитала его лучше отца и матери, ясного месяца и красного ясна солнышка. Отныне и довеку. Аминь!

***

Взять две стеариновые свечи, выкрасить их чернилами или сажей. На каждой из них написать у самого верха первые буквы имени и отчества лица, на которое делают приворот. Затем в очертания букв воткнуть иголки, зажечь свечи, и когда они будут гореть, а иголки падать, то при каждом падении дуть в ту сторону, где предполагается место жительства лица, мысленно посылая ему это дуновение, и читать наговор.
Встал, не благословясь, пошел, не перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота, вышел в чистое поле, стал, оборотился, свистнул тридевять раз и хлыстнул тридевять раз, вызвал тридевять сил. Вы, слуги верные, сослужите мне службу правильно, запрягите коня вороного и съездите за тридевять верст. Там есть в одном тереме красна девица. Вы ей пересеките пути и дороги.
Оли-якш и сам черт-рыцарь, пройдите чрез ворота, чрез окна, чрез трубу, чрез огонь и пламя и взойдите в сердце ее, возьмите крови алой и волос цвета белого, посадите на коня вороного и привезите в чистое поле, чрез горы, чрез воды, чрез огонь и пламя и по сырой земле, чтобы вас не задержали на пути и на дороге. Оли-якш и сам черт-рыцарь, вы привезите девицу в чистое по-ле, и покажите ей тридевять молодцов, тридевять демонов, тридевять дьяволов, и приведите меня, раба, и посадите меня, раба, за столы дубовые и за виноградные, и поставьте на столы разрыв-траву, чтобы я, раб, показался ей милее света белого, жарче солнца красного. Я взойду в сердце девицы и возьму у нее радость мирную. Я вложу ей сухоту сердечную и тоску незабвенную, чтобы она меня не забыла ни днем, ни ночью. Я, раб, сяду на коня вороного и влечу в нее с огнем-пламенем и сухотой сердечною. Я землей засушу ее, я огнем зажгу сердце ей, я возьму крови алой, я спою кровь алую. Оли-якш и сам черт-рыцарь, я возьму тебя, заберу тебя, со спины тебя, со хребта и с живота тебя, чтобы не запить тебя, и не загасить тебя, и не забыть тебе ни днем, ни ночью раба (имя). Я пройду в тебя с огнем-пламенем, я вложу тебе сухоту сердечную, чтобы ты не могла меня забыть ни на земле, ни на воде, ни на огне. А вам, слуги верные, дар дарю от красной девицы: крови алые. Я сам, раб, на коне вороном, оли-якш и сам черт-рыцарь, место, али сечес тукулис суйда вали симеули пашта мейла суйда дербу оршимет сатана мери муста сердце сербы анка вали муйла аста мейла фуку палимет ристе ерх суса аки.

***

Подают в три церкви поминание за упокой того человека, которому хотят нагнать любовную тоску, затем в течение трех дней выходят на утренней заре и бросают на ветер горсть земли, взятой с какого-нибудь кладбища. При этом каждый раз говорят:
На море на окияне, на острове на Буяне стоит бел-горюч камень, на том камне лежат три камня, на тех камнях стоят три гроба, в тех гробах три доски, на каждой доске три тоски; первая тоска убивалася, с телом расстава-лася; вторая тоска убивалася, с телом сопрягалася; третья тоска убивалася, в сердце вошла. К тем гробам девица (имя) приходила, от тех трех досок три тоски износила; от тех гробов ветер подувает, тоску рабе (имя) навевает, за упокой ее поминает; и был бы я ей удал, добрый молодец, краше красного солнца; по мне бы всегда тосковалася, сердцем со мной сопрягалася, сохла бы да не умирала, в еде бы тоски не заедала, в питье бы не запивала, от первой тоски не положила бы руки, а век бы меня поминала, сохла бы да тосковала.

***

Читается на подаваемое питье.
Лягу я, раб Божий, помолясь, встану я, благословясь; умоюсь я росою, утрусь престольною пеленою, пойду я из дверей в двери, из ворот в ворота, выйду в чисто поле, во зеленое поморье. Стану я на сырую землю, погляжу я на восточную сторонушку, как красное солнышко воссияло, припекает мхи-болоты, черные грязни. Так бы припекала, присыхала раба Божья (имя) обо мне, рабе Божьем (имя), — очи в очи, сердце в сердце, мысли в мысли; спать бы она не заспала, гулять бы она не загуляла. Аминь тому слову.

***

Упокой, Господи, душу, в теле живущую у рабы Твоя (имя). Боли ее сердце, три ее совесть, терпи ее ярая кровь, ярая плоть, легкое, печень, мозги. Мозжитесь ее кости; томитесь ее мысли, и день, и ночь, и в глухую полночь, и в ясный полдень, и в каждый час, и в каждую минуту обо мне, рабе Божьем (имя). Вложи ей. Господи, огненную искру в сердце, в легкие, в печень, в пот и в кровь, в кости, в жилы, в мозг, в мысли, в слух, в зрение, в обоняние и в осязание, в волосы, в руки, в ноги — тоску, сухоту и муку, жалость, печаль и заботу, и попечение обо мне, рабе (имя).
Затем сделать земной поклон.
Жалела бы раба Божья (имя) о рабе (имя), как сама о себе (поклон). Тосковала бы раба (имя) день и ночь, и глухую полночь, и в ясные полдни, и каждый час, и каждую минуту о рабе (имя) (поклон). Напусти, Господи, на рабу (имя) злую тоску, невидимо пусть сохнет ее тело, руки, ноги, мозги, кости. Пленитесь ее мысли день и ночь, и в глухую полночь, и в каждый час, и минуту обо мне вечно. Спать бы ей — не заспать бы ей меня, есть бы ей — не заесть бы ей меня; пить бы ей — не запить бы меня; ходить бы ей — не заходить бы меня; творить бы ей — не затворить бы меня. И казался бы я ей, рабе (имя), милее отца и матери, милее всего рода и племени, милее красного солнца и милее всех частых звезд, милее травы, милее воды, милее соли, милее детей, милее всех земных вещей, милее братьев и сестер, милее милых товарищей, милее милых подруг, милее всего света вольного.
Нужно прочитать три раза, а после, в разное время, еще семнадцать раз с поклонами. Когда увидят, что наговор подействовал, молятся Богородице:
Утоли, Владычица, тоску, печаль в рабе (имя) по рабу Божьему (имя).

***

Молодец ловит и разделывает голубя, достает из него сало, на сале месит тесто, печет из него калачик либо кокурку или что-нибудь еще и этим кормит любимую девушку, приговаривая:
Как живут между- собою голубки, так же бы любила меня раба Божья (имя).

***

Мужчина должен хорошенько вспотеть и, вытерев пот платком, тем .же платком обтереть любимую женщину, приговаривая про себя:
Как у меня, раба Божьего, пот кипит и горит, тако же бы у рабы Божьей кипело и горело сердце обо мне, рабе Божьем.

Чтобы вернуть человека к себе или расположить на любовь

Берут две восковые свечки, скручивают их винтом вместе, при этом говорят: «Как эти свечи свиты вместе, так и мы с тобою будем свиты». Затем зажигают перед образом и произносят: «Я не свечу зажигаю, а душу у сердце зажигаю раба (имя) по мне, рабе (имя), навсегда». Жечь девять раз.

***

Купить, не торгуясь, маленький замок. Положить его открытым на порог, через который должен переступить тот, кого ждут. Ключ держать при себе. Как только этот человек перешагнет через порог, нужно запереть замок, наговаривая: «Как замок теперь никто не откроет, так и нас с тобой никто не разъединит». Ключ бросить в воду, а замок хранить.

Чтобы муж не гулял

Взять волос с гривы мерина, наговаривать на волос, потом сжечь, пепел положить в карман мужу, который гуляет от жены. Читать после заката.
Вывели в поле жеребца (имя молодца), а когда возвращали, в мерина обращали. Тот мерин не бежит, жила мерина не стоит ни на одну кобылицу, а у раба (имя) ни на одну молодицу, ни на светлую, ни на темную, ни на грустную, ни на веселую, of ныне и довеку. Аминь.

Присуха на любовь

Читать двенадцать зорь в ветреную погоду.
Черт-сатана, на голове рога, из ада выходи, мне помоги, раба Божьего (имя) ко мне вороти. С ветром посылаю сухоту, маету, любовь и тоску. Ты поди к нему зло с ветра буйного в лицо. Чтоб взяла его любовь-тоска, била, ломала, ночью спать не давала, ко мне на крыльцо посылала. Зло злющее, горе грызущее, сердце сосущее, не давай любовь рабу Божьему (имя) ни есть, ни спать, ни с другими бывать, опротивьте ему, любезному моему, все люди и нелюди, дядья, зятья, мать с отцом и друзья, всяки молодицы, как мерину кобылицы, чтоб одну меня знал, обо мне одной скучал, горевал-тосковал, ни с кем бы не пировал, хлеба не ел, воды не пил, без меня бы за дубовый стол не садился, в полночь спать не ложился, забери его тоска-любовь и не отпускай ни в какую минуточку, ни в какой час. Слова мастера крепки, лепки, крепче камня, острее булата, быстрее молнии огненной. Аминь.

Сильная присуха

Наговаривать на питье, на еду, чтоб полюбил молодец.
Вельзевул древний, дай мне перстень-ключ открыть дверь, где лежит страшный зверь. Звать его тоска. Отпущу его и пошлю его на раба (имя). Пусть он по пятам за ним ходит, тяжелой тоской изводит. Вельзевул рогатый, ты главный сатана, тебе сила зло творить дана, наклоню к тебе свои мощи, выпрошу у тебя помощи, отдай мне сердце раба (имя). Аминь.

Заговор для обманутой жены, чтоб вернуть мужа в дом

Встать на колени в угол лицом, читать с поклоном заговор на приворот.
На море на окияне, на острове на Буяне лежит бел-горюч камень, бел, как грудь жены, имя камню Алатырь, Алатырь, никем не ведомый. Встану я, раба Божья (имя), крестом благословлюсь, ключевой водой умоюсь со пестрых листьев, со торговых гостей, со попов, со дьяков, со молодых мужиков, со красных девиц, молодых молодиц, с белых грудей, с мужних мудей, с крови человеческой. Из-под того камня Алатыря выпушу я силу для приворота и пошлю ту силу могучую моему милому, рабу (имя), во все суставы, полусуставы, во все кости и полукости, во все жилы и полужилы, в очи ясные, щеки румяные, в грудь его, ретивое сердце, в утробу, в черную печень, в буйну голову, в руки сильные, в ноги резвые, кровь горячую. Чтобы кровь его кипела и шипела, сердце при мысли обо мне выскакивало, очам бы я застала белый свет. Чтоб раб (имя) тосковал, горевал, в ночь спокою не видал, днем среди людей искал, не мог бы он жить, быть, часа часовать, минуты миновать без меня, рабы (имя). Поднялась бы тоска-кручина из морской пучины, из морской травы-муравы, поднялось бы горе из-за синих гор, из темных лесов, частых ветвей, встань-восстань печаль-сухота, страсть неугасимая, любовь неутолимая, накинься, набросься на раба (имя), порази его, аки разбойник жертву, острым ножом, чтоб ни лекарь, ни ведун, сильный мастер-колдун от болезни его этой не подняли, от груди его моей не отняли, чтоб раб (имя) тосковал, горевал по мне, божьей рабе (имя), как мать по дитяти, овца по ягняти, кобыла по жеребяти. Запираю приворот три девяти тремя замками, три девяти тремя ключами. Слово мое крепко и лепко, как горюч камень Алатырь. Аминь.

Если муж собрался уйти к другой

Если у вас отбили мужа, в тот день, когда он собрался уйти, прочтите ему вслед наговор на возвращение. Ваш муж к вам вернется. Читать в открытую дверь ему вслед.
Земля-землица светилам сестрица, к тебе обращаюсь, кто по тебе не хаживал, своих грехов не нашивал. Пойдет раб (имя) по тебе к разлучнице, рабе (имя), дай ему дорогу тяжелую, слезы горючие, сердце больное. Чем дальше ему от меня уйти, тем тяжелее будет ему в пути. Чтоб тянуло его назад, развернуло его назад, чтоб он так без меня страдал, как святые мученики. Аминь.

Напустить тоску

Наговаривают на кусок, который дадут съесть собаке.
Как за сукой кобель бегает, гонится, воет на часты звезды, так чтоб раб (имя) за мной везде ходил, от тоски завыл. Собака лает, дверь закрыта, кость зарыта, так и я, Божья раба (имя), сердце раба (имя) запираю, запираю, зарываю, зарываю. Зубы, губы, ключ в океане-море. Аминь.

Отсуха

Если вы любите молодца или молодицу и эта любовь вам в тягость, так что вам хочется освободить свое сердце от любви, читайте эту от-сушку в бане, когда моетесь, и вы сможете забыть этого человека.
Возьмите новый березовый веник, парьтесь им (веник потом сожгите) и читайте:
Смою, сниму, водой сполощу любовь-присуху, тоску-тоскуху по моему милому рабу (имя). Сердечко, не изводись, от любви к рабу (имя) освободись. Аминь.

Приворот на кукушку

Когда услышите, как кукует кукушка, положите обе руки на свое сердце и читайте:
Как кукушка кукует и горюет, так бы и раб Божий (имя) куковал бы, горевал бы по мне, божьей рабе (имя). Аминь.

От блуда

Бывает в жизни и такое: нападет на человека блуд (особенно на старого), и он не может найти дорогу, какую нужно. Очень опасно, если такое случается в лесу. Блудит человек по одному и тому же месту, измается, а выхода не видит. Многие в подобной ситуации погибают, замерзают зимой. Про таких говорят: «Заблудился, блуд напал». В этом случае нужно читать заговор. Кладите его в кармашек старикам, берите с собой в лес, и заговор вас сбережет от блуда.
Блуди волк, блуди змея, а не я, блуди ветер, блуди дым, блуди серая сова, а не я. Спаси и сохрани, Ангел мой, Хранитель мой, во всех путях, во всех дорогах, на всех сторонах. Аминь.

Черная и белая магия. Сост. М. А. Степанов.